ОТВЕТЫ НА НЕКОТОРЫЕ ВОЗРАЖЕНИЯ ВЕГАНИЗМУ
"Мы должны бороться против духа бессознательной жестокости, с которой мы относимся к животным. Животные страдают так же как и мы... Наш долг помочь всему миру осознать это"
Альберт Швейцер
"Животные существуют ради их собственных жизней. Они были созданы для использования людьми не больше чем чернокожие люди были созданы для белых, а женщины для мужчин"
Алис Волкер
" Сейчас выросло третье поколение, отличное от прежних,
поколение людей-чудовищ, закованных в медные латы, с медными копьями,
питающихся только плотью других существ,
подавивших свою душу, с окаменелыми сердцами"
Гесиод, 8 век до нашей эры
ПЕСТОВАНИЕ ВОЗРАЖЕНИЙ
Идеи, представленные в этой книге, хотя и не сложные для понимания, тем не менее в течение долгого времени они держались вне поля зрения, и их было практически невозможно высказывать в силу того, что они напрямую противоречат убеждениям нашей скотоводческой культуры. Ведь если вдруг эти идеи начнут всеобще обсуждаться, о них задумаются и начнут действовать, то они могут неимоверно подорвать существующий устой - статус кво.
Даже редко выносимые на свет информационными органами и школьными программами общественные теории подобные Марксизму, не затрагивают истинных лубин вопроса общественной справедливости: таких как менталитет доминирования сильных над слабыми и менталитет исключения из круга сочувствия, корнями уходящие в нашу коммодификацию животных, которых мы считаем своей едой, и что в свою очередь порождает в нашем человеческом обществе соперничество, репрессию женского начала и эксплуатацию нижних классов верхними, владеющими скотом.
Марксистский лозунг "Пролетарии всех стран соединяйтесь!" никогда не подвергал сомнению наиболее мощный принцип порабощения: порабощения животных и природы, и по сему никогда и не был действительно революционным.
Марксистское учение прилагается внутри человеческого супрематистского уклада и никогда не бросало вызова менталитету, рассматривающему живых существ в качестве товара.
Веганизм это призыв нам всем к объединению, показывающий, что пока мы порабощаем других живых существ, мы будем неизбежно поддерживать культ опрессии и порабощения и в своем обществе.
Классовая борьба это результат скотоводческого менталитета порабощения и исключения из круга сочувствия, и она повторяет собой ту же боль, что мы приносим животным, используя их в качестве своей пищи.
Веганское стремление к тому, чтобы сознательно свести к минимуму нашу жестокость по отношению ко всем животным настолько революционно по своим целям, что оно зачастую коллективно отвергается всем обществом, так как вытекающие из него последствия вызывает у членов общества чувство неуверненности и тревоги.
Нам настолько привили с рождения скотоводческий менталитет, что даже те из нас, кто считает себя прогрессивными, обычно не подготовлены к тому, чтобы подвергнуть критике эксплуатацию животных и людей ради нашего выбора в еде.
Подобно мячу, удерживаемому под водой, наше внутреннее чувство доброты и разума, постоянно стремится вырваться на поверхность, и чтобы удерживать его под водой, где мы считаем ему место, мы применяем коллективные усилия. Одним из способов удержания символический мяч доброты и разума под водой является постоянное практикование философии отделения себя от животных, а также некоторые подогреваемые культурно-общественными обычаями возражения питанию на растительной основе, которые мы твердим самим себе каждый раз, если вдруг символический мяч начинает подниматься.
ЖИВОТНЫЕ КАК ЭТИЧЕСКАЯ НЕЗНАЧИТЕЛЬНОСТЬ
Одно из возражений веганизму заключается в том, что мол сострадание к животным придает им большее значение, чем они того стоят. При помощи такого возражения скотоводческая культура обвиняет веганов за то, что они заботятся о животных в то время как их собратья-люди страдают от бедности, разрушения семей, войн, наркотиков, терроризма, загрязнения окружающей среды и так далее... Это возражение представляет из себя обычное повторение супрематистской основы скотоводческого менталитета, которая узаконивает эксплуатацию животных. Она основана на идее, что животные не представляют из себя какой либо важности, что страдания, которые мы им причиняем, не имеют значения, и что они, животные, якобы присутствуют в нашем мире в избытке и являются предметами для использования.
Если мы каким-либо образом сможем поместить наш ум и сердце снаружи воображаемого ящика, возведенного нашей культурой, каркас которого составляет практика пленения и убийства животных, мы сможем высвободить свои ум и чувства, и увидеть и почувствовать, что на самом деле представляют собой животные.
Мы сможем увидеть, что подобно нам, животные являеются выражением вечной любви и разума, что как и мы они жаждут удовлетворить свои желания и потребности, избежать боль и страдания, что как и мы они бесконечно загадочны. Если мы на данный момент и изучили что-либо о животных, так это то, что отнесит их к тем или иным категориям для нашего использования.
Когда мы наблюдаем за животными в природе, мы можем заметить и соперничество, и борьбу, и жестокость, то, что мы привыкли выделять, и в то же самое время нельзя не заметить их сотрудничество, взаимопомощь, как это отметил Кропоткин (1) и другие ученые. Увидев это, можно заметить и радость жизни, и юмор, и любовь, заботу - всю удивительную переплетенность отношений всевозможных форм жизни.
Как гласит одно старинное высказывание: "мы видим в других не то, какие они, а то, какие мы."
Глубина, до которой мы понимаем животных, на данный момент не представляет из себя даже царапины.
Как мы можем понять, что из себя представляет для китов плаванье в океане, погружение в его глубины и мигрирование на тысячи миль, как мы можем понять общение через подводные песни и синхронное, в единой гармонии, дыхание? Или как мы можем понять ощущение полета в стае бекасов, когда 50 птиц, одновременно и без усилий меняют направление полета как будто это одна птица? Как мы можем ощутить то, что испытывают степные собачки, создавая сложные подземные колонии с поистинне бесконечными коридорами, переходами, комнатами перекрестками?
Наше знание и понимание животных отравлено гораздо сильнее, чем мы это осознаем, в силу нашей уверенности, что мы выше их, в силу нашей запрограммированности, которую мы и не замечаем, и в силу нашей оторванности от природы.
Наши теории о животных в будующем будут видеться бессмысленной мешаниной, подобно тому, как мы смотрим сейчас на средневековые теории лечения через кровепускание при помощи пиявок или на астрономическую теорию строения солнечной системы, центом которой является Земля.
Наше понимание настолько затуманено нашим товарно-потребленческим менталитетом, что мы убиваем животных и уничтожаем виды и природные системы с никогда не виданными в истории темпами. Когда мы обратим на животных более глубокий взгляд, мы увидим, что понимание будит любовь, и в свою очередь любовь будит и приносит понимание. Если наше так называемое понимание животных не зажигает внутри нас любовь и желание позволить им жить их собственной жизнью и ради их собственных интересов, не побуждает уважения к ним и признания их важности, тогда это фальшивое понимание животных.
Наша наука во многом не способна помочь осуществить их истинное понимание, и в силу этого, она становится движущей силой корпоративного механизма, и по сему в поиске мудрости и путей излечения лучше не опираться на такую науку.
МИФ: ЧЕЛОВЕК-ХИЩНИК
Вторым крупным возражением веганизму, вскормленным скотоводческой культурой, является поверье, что поедание животных - естесственный процесс, поскольку мы это делаем с очень давних пор, т.е в течение длительного периода времени.
Первым ответным доводом этому возражению является анализ его практической действенности. Если мы делали что-то в детсве совсем не значит, что это полезно или нужно для нас во взрослом возрасте.
В девятнадцатом столетии в США тактика "мы это делали с давних пор" использывалась для оправдания рабства. Как можно думать о прогрессе и развитии, если продолжать оправдывать устаревшее модели поведения, придавая им не заслуженную важность? Война, геноцид, убийство, насилие, эксплуатация человека человеком, также сопутствуют нам на протяжении истории, но мы не смеем выдвигать факт, что они нам знакомы с давних времен для оправдания этих явлений. Если бы мы стали их оправдывать - то это бы противоречило нашей мудрости и нашему внутреннему стремлению к построению более устойчивого, мирного и свободного общества.
В качестве второго ответного довода этому возражению веганизму является анализ его точности. Что означает "продолжительное время?" Десять тысячелетий, в течении которых мы пленим и используем животных как товар? Или 20-60 тысяч лет, что мы убиваем крупных животных на охоте (2)? И первый, и второй - очень короткие сроки по сравнению с 300 лет существования homo sapiens и с 7-10 миллионами лет существования на Планете гоминидов. Гоминиды - наши ближайшие родственники, которые согласно имеющимся данным разделяют с нами от 95 до 98 процентво нашего ДНК, это - гориллы, бабуны и шимпанзе.
Чем же они питаются? Сильные и добрые гориллы едят полностью растительную пищу, то же и бабуны, а шимпанзе - в подавляющем объеме растительную пищу. Наши древние прародители - гоминиды скорее всего существовали на такой же еде, если исходить из соображений нашей общей физиологии, а также если обратиться к археологическим находкам. Согласно последним ранние люди - австалопитеки, практически питались только растительной едой. (3)
Проблема состоит в том, что наша культура сама породила, выносила и оправдывает свою собственную мифологию "человека-хищника", основанную на нашей привычке поедать животных. Так, швейцарский зоолог C. Гуггисберг в 1970 году написал: "человек был хищником и безжалостным убийцей на протяжении всего своего существования." (4) Подобная ложь о том, что "человек - это хищник" (по выражению Освальда Сплендера) была повторена столько раз, что мы верим в нее и бережем её от разоблачения. Джим Мэйсон объясняет:
"Некоторые убеждения, поощряющие убийство и употребление животных в еду, пустили глубокие и обширные корни в нашей культуре. Как же они могут не влиять на наши исследования в области диеты человека, производства еды и эволюции?
Конечно же эти обычаи мясоедческой культуры являются серьезным фактором в преувеличении роли охоты в эволюции человека, таким же самым образом как и её патриархальные (признающие мужской пол более значимым) предпочтения являются серьезным фактором для переоценки роли мужского пола в эволюции. И на самом деле, обе эти предвзятости прекрасно работают на пару, пропагандируя миф о сильном мужчине-охотнике как модели человеческой эволюции. Антропологи, как правило те, что относятся к мужской половине, возвели охоту в ранг основной работы мужчин, придав ей высокое значение. И поскольку охота приносит мясо, это имеет двойную цену для антропологов-мясоедов: дает высший статус мужскому полу и оправдывает употребление мяса.
Однако миф о человеке-охотнике играет для мясоедческого общества весьма сомнительную роль. В целом люди как правило испытывают неудобство по отношению к идее убийства животных ради еды. Большинство вероятно бы не стали убивать сами за исключением крайних обстоятельств. Даже северные народности, живущие охотой, окружили свои охотнические и мясоразделочные операции ритуальными действам - в основном, чтобы помочь самим себе избавиться от неудобства и нервозности."(5)
Антрополог Донна Харт и Роберт Сассман в своей недавней сенсационной работе по исследованию и систематике археологических доказательств в области приматологии объяснили, что первобытные люди не имели зубов, предназначенных для поедания мяса и не были охотниками, добытчиками мяса. Они подвергают критике идею "человека-охотника", и считают, что образ наших предков как "кровожадных дикарей" базируется на 3х моментах: "извращенном Западном образе современного человека, Христианской концепцией о первородном грехе и ... просто безответственным подходом к науке" (6)
Мы должны критически подходить к умозаключениям, основывающим нашу культуру, и понимать как эти умозаключения вскармливают друг друга. Никто точно не может сказать почему мы, люди, начали убивать и есть животных. Вот как считает Плутарх, живший почти два тысячелетия назад:
"Первобытные люди, которые стали есть плоть, вероятно начали это делать в силу экстремальных условий недостатка еды. Люди в те времена были вынуждены есть почву, кору, поросль травы и коренья. Находка желудей и каштанов была праздником. Если бы эти люди смогли бы сейчас говорить с нами, то они без сомнения бы посчитали, что нам сильно повезло иметь изобилие деликатесных овощей и фруктов на расстоянии протянутой руки, и позавидовали бы нам потому, что мы можем наполнить ими свои желудки, не загрязняя себя плотью. Их бы сразило знание того, что жажда наслаждений привела людей к поеданию мяса в условиях изобилия. Они бы спросили: "Неужели Вы думаете, что добротная Земля не сможет накормить Вас? Неужели Вы не стыдитесь смешивать полноценный продукт с плотью и кровью?" (7)
На сегодняшний день вращается масса конфликтующих между собой теорий о том, почему мы, люди, начали поедать плоть, но все они в определенной степени являются продуктами скотоводческой культуры. Многие считают, что люди начали есть мясо из-за необходимости мигрировать к северу, где растительные продукты не так легко добыть. Другие теории основаны на умозаключениях исследователей мужского пола, которые считают, что мужчины всегда доминировали над женщинами, охотились на крупных животных и воевали друг с другом.
Даже после того когда эти теории разоблачаются, они все равно продолжают жить так как они удобно вписываются в модель скотоводческой культуры и служат основой для других авторов, которые в свою очередь поверх уже существующих разрабатывают подобные ошибочные теории.
Хорошим примером этому может служить книга Питера Д'Адамо "Ешь правильно для Своего Типа", которая рекомендует есть животные продукты соответственно типу крови. Д'Адамо заверяет, что люди типа "О" наиболее подходят для поедания животных продуктов потому, что пип "О" якобы считается старейшим типом крови. (8) Его книги основаны на совершенно устаревшем антропологическом исследовании, которое считает самых первых из первобытных людей наиболее хищным типом. Д'Адамо полностью игнорирует последние исследования, показывающие, что ранние "охотники-собиратели" были больше собиратели, чем охотники. Массовая культура, построенная на стереотипе мачо песщерного человека таскающего за собой женщин за волосы и поедающего на завтрак мясо мамонта, жаждет верить Д'Адамо. Ведь его книги относят большинство людей к типу "О" , то есть обладающим тем страрейшим видом крови, а посему - к "нуждающимся" в мясе и следовательно не способным существовать на веганской диете. Эта теория совершенно очевидно аппелирует массам, поскольку от 40 до 60 процентов населения причисляются к типу "О", но в то же самое время эта теория по большому счету не правильная: в мире живет много счастливых и здоровых веганов с кровью О, и тип крови не имеет ничего общего со строением нашего организма, сформированного для жизни на растительной еде.
Но поскольку она так хорошо вяжется с основами нашего скотоводческого менталитета, книга летит на расхват и обеспечивает многим из нас моральную поддержку в оправдании продолжения омниворского образа питания.
То же относится к многочисленным вариациям той же идеи в форме так называемых "высоко белковых", "низко карбогидратных" диет, которым заранее обеспечена популярность. Или их братьев и сестер: так называемых "диет с высоким содержанием железа" или "высоким содержанием кальция" - схем питания, пропагандирующих употребление животных продуктов.
Уже давно установлено, что диеты на растительной основе дают нам и кальций, и железо, и белок, но без жестокости, адреналина, холестерола, сатурированного жира и токсинов, неизбежно связанных с животноводством.
Стараясь разрешить проблемы, в которых повязло наше скотоводческое общество, при помощи выяснения когда и почему мы в них повязли, мы возможно напоминаем метафорического человека, раненного стрелой, из рассказа Будды своим студентам. Было бы глупо на месте человека пытаться выяснить кто выстрелил стрелу, почему, с какого места и т.д рискуя истечь кровью и умереть. до того как вынуть стрелу и обработать рану. Мы, по аналогии, можем извлечь стрелу и залечить раны от животных продуктов. Нам не надо для выздоровления знать всю историю. Мы без труда можем видеть, что это жестоко и в этом нет необходимости. Что бы человечество не сделало в прошлом, мы не обязаны повторять то, что не имеет смысла.
Возможно в прошлом люди считали необходимостью порабощать животных и людей, чтобы выжить самим, и это каким то образом оправдывало для них вовлекаемую жестокость. Совершенно очевидно, что для нас в наше время для этого нет никакой необходимости. В этом можно убедиться зайдя в продуктовый магазин и увидеть разнообразие растительных продуктов. И чем скорее мы освободим себя от сетей устаревших мифов о том, что мы хищники по природе, тем скорее мы сможем вырасти духовно и найти свое назначение в жизни на Земле.
В силу того, что система распределения продуктов питания способна доставить растительные продукты для всех обитателей развитых наций, в любые уголки, где бы они ни жили, вне зависимости климата или топографии, мы находимся в очень выгодном положении.
Фрукты, овощи, зерновые, бобовые, и часто даже соевое молоко, тофу, темпей (ферментированный тофу), и т.д. присутсвуют во всех продуктовых магазинах. В наши дни чрезвычайно мало таких людей, кто вынужден есть животные продукты по причине географического положения, где отсутсвует растительная еда.
Величайшая ирония состоит в том, что в нашей культуре простой считается диета, основанная на животных продуктах, которые по своей сути жестоки, разрушают окружающую среду, создают большой объем отходов и требуют огромного колличества средств для производства, в то время как веганская диета, основанная на растительных продуктах, которые недороги для производства, не загрязняют окружающую среду, не вовлекают жестокость и благоприятны для нас, видится обществом как сложная.
Тем не менее чем больше из нас отказываются от взгляда на животных как на наши ресурсы - тем сильнее нарастает давление внутри устаревшей системы, и тем скорее правда выходит на свет.
ИСПОЛЬЗОВАНИЕ НАУКИ ДЛЯ ОБОСНОВАНИЯ ВОЗРАЖЕНИЙ
Третьим возражением веганизму является то, что наука используетживотных для экспериментов, а если наука, та самая, которая принесла так высокоценимый нами технический прогресс, считает использование животных нормальным, то тем более, кто мы такие, чтобы критиковать наше отношение к животным?
Однако можно заметить, что научные теории как правило отражают фундаментальные основы и ориентацию официальной культуры, и наука и культура повторяют и отражают друг друга.
Как отметил в своей ставшей классической работе "Структура Научной Революции" Томас Кун, научные парадигмы, как и культурные устои, сопротивляются изменениям. История науки отображает не столько накопление объективного знания (которое вряд ли может быть определено, исходя из того, что содержание определяет смысл), а скорее серию сдвигов, в основных подсистемах дисциплин.
Научные парадигмы представляют собой внутренние схемы, с помощью которых мы систематезируем знания и опыт и через которые мы видим мир, и эти парадигмы передаются через образовательную систему. В школе, когда мы изучаем различные предметы (например такие, как биология, история, математика), мы одновременно подвергаемся обучению в разных формах на подсознательном уровне. Это необходимость выполнять тесты, соревноваться друг с другом, использовать животных для расчленения, подчиненяться учителю и т.д. Именно в процессе этого подсознательного обучения через комплекс образцов поведения наша культура воспроизводит саму себя.
Фундаментальный парадигм нашей культуры и общества по отношению к природе, представляющий из себя рассчет и потребительство-овеществление, внушается ученику именно в это время, хотя надо сказать, что ему бросают вызов все в большей и большей степени парадигмы более высокого порядка, как веганство, сострадание ко всем живым существам и взаимозависимость всех форм жизни. В наши дни мы можем наблюдать противостояние этих парадигмов на всех уровнях жизни нашей культуры.
Томас Кун подчеркивает, что теории и открытия, бросающие вызов превалирующим в науке парадигмам, исходят от ученых либо молодых, либо от тех, кто работает независимо от главного течения, и таким образом обладают большей свободой мыслить вне рамок существующих парадигмов. Реакция доминирующих слоев на такие открытия как правило происходит по следующей схеме: сперва игнорирование, затем отрицание смысла нового, затем если это не помогает, высмеивание и атака. В конце концов, если новый парадигм продолжает завоевывать доверие в течение времени, он может сместить доминирующий, ставший устаревшим, парадигм.
Что касается питания, по мере нарастания давления, которое исходит в основном от людей либо молодых, либо независимо мыслящих аутсайдеров, доминирующий парадигм уже не может просто игнорировать веганский парадигм.
Наука же, в настоящее время - лояльный защитник скотоводческого парадигма, может стать потенциальным инструментом для его же смещения. Открытый, справедливый и публикуемый подход науки к вопросу питания, может легко и четко продемонстрировать то, что диеты на растительной основе на много более здоровые и дружелюбные для окружающей среды, чем диеты, вовлекающие животноводство, и что животные испытывают широкий спектр чувств, включая физическое и психологическое страдание в условиях пленения, эксплуатации и убийства.
Тем не менее старый парадигм, пока находится под защитой тех, кто контролирует науку. Научные исследования имеют тенденцию "подтверждения" положений, поддерживающих корпорационные интрересы. В условиях, когда корпорации переводят громадные средства для университетских "исследований", в добавок ко всему эти исследования ориентируются зависимым от корпораций правительством в интересах этих корпораций, две крупнейшии индустрии нашей страны: пищевая и медицина, без труда производят целый поток широко публикуемых статей, книг, рекламных изданий и научных исследований, отвлекающих внимание от роли животных продуктов в сфере этиологии, или изучения причин заболеваний, или провозглашают, что животные продукты содержат жизненно необходимые компоненты.
За спиной этих двух мегаиндустрий мерцает банковская индустрия, которая вложила миллиарды долларов в высоко технически оснащенный мясо-медицинский комплекс, и которая держится на постоянном спросе как на животные продукты так и на медицинское обслуживание. Веганизм представляет из себя гиганскую опасность для обоих индустрий и для статуса кво всей экономической империи.
Таким образом исследовательская её область этой империи находится под гиганским давлением, требующим от неё сопротивления эволюции в результате пробуждении сознания и сострадания, которые являются корнем веганских идеалов.
Вместо того, чтобы ждать от науки когда она наконец оценит веганизм и нашу растительноядную психологию, мы скорее всего добьемся больших успехов попросту обращаясь к лежащей на поверхности правде: животные без сомнения способны страдать; наши организмы весьма подвержены влиянию мыслей и чувств, и мы не можем построить счастье на повержении в страдания других. Мы не сможем также быть свободными, пленяя других. Все в мире связано. Эти знания исходят из сердца, и веганизм по сути является выбором, основанном на услышании мудрости собственного сердца, когда оно открывается пониманию того, что все в жизни переплетается и создает единое целое.
Углубление нашего понимания этих истин осветит науке курс, в нахождении которого она так сильно нуждается. Энштейн сказал как нельзя точно и мудро: "Стало до отвращения очевидно, что наша технология переросла наш гуманизм". Оторванная от нашей естесственной, интуитивной способности ощущать взаимосвязь с другими, наука еще больше усугубляет нашу психологическую разобщенность и ведет нас скоростными темпами к саморазрушению.
К настоящему моменту мы бы должны были убедиться, что наука в её современной концепции представляет из себя свою собственную мифологию, состоящую из набора умозаключений, принимаемых подобно религии на веру, и которая может быть продана на лево и на право теми, кто располагают властью и деньгами, так же как это происходит и с различными религиями.
ИСПОЛЬЗОВАНИЕ РЕЛИГИИ
Наши религиозные образования очень часто проповедуют, что мы - духовные существа, а животные - нет. Что мол у нас есть душа, а у животных - нет. И что это нормально поедать их, потому, что нам дана власть (доминион) над ними. В то время как такие установки являются отражением нашей скотоводческой ориентации, библейские школяры однако указывают, что на Иврите слово доминион имеет иную коннотацию: заботливой опеки, что никак не могло бы определять и оправдывать эксплуатацию, пленение, небрежное отношение и пытки, которым животные подвергаются в рутинном порядке ради нашего удовольствия от употребления их в пищу.
Библия интерпретируется в широчайшем диапазоне, а религиозные институты, которые приняты в нашем обществе за эталоны морального и этического мировоззрения, так же как и наука, примкнули к скотоводческому парадигму, рассматривающему животных как предметы для использования.
Тем не менее, если мы бросим взгляд над поверхностными доктринами, мы обнаружим, что как среди Иудейских так и Христианских традиций с самых их истоков в лице их пророков, таких как Исайя и Осея, а также Иисус с его иудейскими учениками-последователями, и далее в лице отцов церкви таких как Святой Иероним, Климент I , Тертуллиан, Иоанн Златоуст, Бенедикт Нурсийский, и более поздних представителей, как Джон Уэсли (основатель методизма), Уильям Меткалф (проповедник-протестант - автор первой опубликованной в США книги по вегетарианству), Элен Уайт (основатель церкви Адвентистов Седьмого Дня), Чарльз и Миртл Филмор (основатели Юнитарной Школы по Практическому Христианству); а также известных Еврейских раввинов и писателей как Шломо Горен, Моисей Маймонид, раввин Авраам Исак Кук и Исак Башевич Сингер, звучали голоса, протестовавшие против опрессии животных. (9)
Веганские идеалы милосердия и справедливости по отношению к животным высказывались на протяжении столетий, зачастую внутри религиозных кругов, но поражает и в свою очередь говорит о многом то, что эти голоса почти полностью подавлялись скотоводческой культурой. Это явление подавления представляет собой почти подсознательный рефлекс со стороны общества. Например, если мы будем читать учения Иисуса Христа, обнаруживается его страстное стремление к милосердию и любви, в то же самое время идея того, что он возможно был веганом - не принимается большинством христиан. Тем не менее Иисусово учение о любви к друг другу и избежания делать другим то, что мы бы не хотели, чтобы сделали по отношению к нам самим - является сутью веганской этики, представляющей из себя безграничное сострадание ко всем, кто может страдать от наших действий.
В свете это весьма интригующими представляют из себя убедительные рассуждения Кейта Акерса в его книге Утерянная Религия Христа о том, что Христос и его ранние последователи были этическими вегетарианцами, посвятившими себя ненасилию и духовной гармонии непритязательного бытия. Взяв за источник самые первые рукописные материалы, написанные последователями Христа, и материалы о ранних последователях- иудеях также известных под названием Эбиониты, Акерс последовательно и детально показывает, как было искажено и подавлено исконное учение Христа. Он показывает, что Иисус и его первые последователи были явно признаны современниками как этические вегетарианцы, противящиеся жертвоприношению животных в храмах Иерусалима.
Учение Христа было нестерпимо радикальным в силу того, что оно содержало революционную веганскую идею милосердия и любви ко всем созданиям, что напрямую представляло угрозу менталитету доминирования и исключения из признанного круга, характерных как нашему современному обществу так и обществу, в котором жил Иисус Христос. Иисус противостоял идеям войны и опрессии, которые как в наш так и в его века, в конечном счете сводятся к убийству и поеданию животных.
В те времена жертвоприношение животных, осуществляемое священниками в храмах Иерусалима, представляло собой главный источник богатства и престижа для религиозной структуры власти, а для паствы - источник мяса. Конфронтация Иисуса, запретившего в храме продажу животных для убийства, представила собой смелую атаку на фундаментальный скотоводческий парадигм, рассматривающий животных в качестве предметов собственности, объектов для жертвоприношения и еды.
Аткерс пишет: "Не надо забывать, что храм в те времена больше напоминал мясную лавку чем современную церковь или синагогу. "Очищение храма" представляло из себя акт освобождения животных". (10) C Акерсом соглашается также и Регина Хайлэнд и другие авторы, что именно за его революционный акт запрета убийства животных Христос и был распят властной элитой скотоводческого общества.
Акерс считает, что причиной тому, что ранняя церковь была так подвержена образованию шизмов, или разветвлений, была та, что Павел и другие хотели увести её в направлении, почти полностью противоположном учениям Христа. (Павел в частности был чрезвычайно антагонистичен вегетарианству, которое по сути и было ядром учения Христа.) Кейт Аткерс объясняет во многих главах своей книги конфликты между Павлом и Иаковом, братьями Иисуса, опираясь на ранние рукописи, которые относят к работам Клементия, Епифания, Тертуллиана и Оригена, тем, что Иисус, Иаков и Петр, как и другие прямые последователи, были этическими вегетарианцами, в то время как Павел, Варнава и другие, пришедшие позже, - не были.
Посредством детального исторического анализа Акерс демонстрирует как антивегетарианское движение Павла, часто при помощи жестокого насилия, в конце концов сумело затмить исконное учение Иисуса относительно ненасилия, и почему первые Христиане, вегетарианцы-эбиониты, были истреблены.
В религии, так же как в науке и в обществе, не терпят противоречий главной догме. Доминирующим парадигмом унаследованной культуры была эксплуатация, которая символизировалась и выражалась посредством жертвоприношения животных. Иисус был широко принят народами и обществом в образе Господа и Спасителя, и посему факт его оппозиции жертвоприношению животных должен был быть тщательно упрятан и подвергнут отрицанию. Почему же тогда его революционное протиление войне, религиозному элитизму, достижению личной выгоды за счет несчастья других, национализму, расизму и многим другим фундаментальным характеристикам культуры были сохранены и возведены в канон?
Его оппозиция убийству животных на много радикальнее и революционнее, и таким образом опаснее установившемуся порядку, потому, что она подвергает сомнению правомерность выбора еды каждого из нас, т.е. глубоко интимную сущность нашей каждодневной жизни. Ведь в конце концов мы не объявляем войну 3 раза в день.
Та же сама схема отрицания продолжается и по сей день. Как было упомянуто ранее, учение основателей Юнитарной Церкви Чарлза и Миртл Филмор, проповедающее в пользу веганской этики доброты к животным было практически полностью репрессировано и подвергнуто забвению всего за 70 лет! В то время как проповедники и паства страстно и уважительно обсуждают книги Филморов на тему молитв, метафизики и Христианского излечения, их учение на тему веганизма полностью игнорируется или проходит под объяснением как одна из их "странностей".
Христиане для оправдания своей оппозиции растительной диете часто используют цитату из Библии от Матфея 15:11: "не то, что попадает в рот человека делает его нечистым, а то, что выходит из него" .(11) Это часто интерпретируется как данное нам разрешение на поедание всего, что мы ни пожелаем, и в тоже самое время как инструктаж по поводу осторожности относительно того, что мы произносим.
К сегодняшнему моменту должно бы быть совершенно ясно, что такая интерпретация лишена смысла. Когда мы заказываем курицу или чизбургер в ресторане или покупаем в магазине, в ЭТОТ самый момент произнося свой заказ мы становимся соучастниками "убийства" и "воровства" (12) приносим страдания беззащитным животным и людям, поставленным в условия совершать убийство для нас. В этот момент мы становимся подобно генералу, отдающему приказ к убийству в дальней стране, и который сам не видит крови и не слышит криков, но является ответственным за убийство.
Существует множество буддистов, которые используют в какой то мере подобное оправдание своему поеданию животных продуктов. Хотя Гаутама Будда ясно запрещал поедание животной плоти, существуют Буддисты, рассматривающее это положение в таком виде, что мол он не запрещал нам есть тех животных, которые не были убиты специально для нас. Мол курица на рынке или чизбургер в ресторане не были убиты персонально для кого-то из нас, они мол уже были там к нашему приходу.
Другим принятым "религиозным" оправданием нашему убийству животных для употребления в пищу является установка, что мол у животных нет души, а у нас - есть. Менталитет эксплуатации и подавления держится на тактике исключения из собственного круга. Эта тактика не чужда даже такому движению как Нью Эйдж (New Age movement). Примером тому является бестселлер Гэри Зукавы Seat of the Soul (Место для Души), весьма высоко ценимая людьми, которые считают себя прогрессивными, с открытым мировоззрением и одухотворенными.
Не удивительно, что в главах под названием "Души", мы находим заявление автора, что только люди обладают индивидуальной душой, а животные мол являются всего лишь частью, как он назвает "групповой души" своего биологического вида. " У каждого человека есть душа. Путешествие в собственную душу как раз и отличает мир человека от мира животных. У животных нет индивидуальной души. У них одна душа на группу. Каждый кот - часть групповой души кошачьих, и так далее".(13)
Он также утверждает, что существует иерархия групповых душ животных, и что дельфины и обезьяны выше чем собаки, а собаки, в свою очередь, выше чем лошади, и так далее. Однако он не дает своему гипотетическому заключению никаких доказательств. (14)
Эта книга представляет собой ещё одну волну в море литературы, произведенной нашей культурой для успокоения души и оправдания насилия над животными, в данном случае используя духовный подход. Читатели книги Зукавы без сомнения находят огромный комфорт в том, что куры, рыбы, коровы или свиньи, кого они поедают не представляют из себя существ с душой, а просто являются выражением части души их "группового вида".
Ирония состоит в том, что книга, претендуя на подъем духовности и сознательности, на самом деле скорее всего производит обратный эффект, сокращая способность читателей чувствовать боль других существ и блокируя для них реальность того, что каждое отдельное животное подвергается нами страданиям в силу того, что мы сводим его существование всего лишь к предмету для нашего потребления, фрагменту гипотетической "групповой души".
В период рабства в Соединённых Штатах религиозные лидеры с Библией в руке использовали аналогичные доводы, что у чернокожих людей нет собственной души, что они больше похожи на животных чем на снабженных душой белых людей. (15) Или еще более ранний подобный пример: Фома Аквинский почти тысячу лет назад провозгласил, что ни животные, ни женщины не обладают душой. В последствии, однако, за чернокожими и женщинами всё же признали наличие души.
Получается, что обладающие властью, в зависимости от своих интересов, решают у кого есть душа, а у кого её нет.
Получается, что обладающие властью, в зависимости от своих интересов, решают у кого есть душа, а у кого её нет.
Вольтер сказал мудрые слова: "Если мы верим в абсурд, мы пойдем на любую жестокость". Культура предствляет собой результат разговоров, а наши разговоры до сих пор - результат скотоводческого парадигма, который нам скармливали с детства. Для того, чтобы остановить жестокость, мы должны отойти от абсурдной мысли, что животные это бесчуственные, примитивные, бездушные предметы нашей собственности, мы должны потребовать от наших религиозных институтов этической защиты животных.
Это безусловно бросит вызов нашему выбору еды - центральному звену общественной и религиозной жизни и жестокостям, "спрятанным на виду" в этой самой еде.
Следующее интервью с Свами Прабхупадой открывает суть доминирующего в нашей культуре парадигма:
Прабхупада: Некоторые люди говорят, что у животных нет души. Это не правильно. Они хотят верить, что у животных нет души потому, что они хотят есть животных. На самом деле у животных есть душа.
Репортер: Откуда Вы знаете, что у животных есть душа?
Прабхупада: Вы тоже это можете знать. Есть научное доказательство: животное ест - и Вы едите, животное спит - и Вы спите, животное защищается - и Вы защищаетесь, животное совершает сексуальный акт - и Вы совершаете, животное рожает детей - и Вы рожаете, животное имеет место в природе для жизни - и Вы имеете место для жизни. Если тело животного порезать - оно истекает кровью. Если Ваше тело порезать - оно тоже будет истекать кровью. Все сходства на лицо. И почему Вы отказываете животному в еще одном сходстве: обладании душой? Тут нет логики. Аналогия представляет собой линию, проведенную через множество точек сходства. Если на лицо так много точек сходства между животными и человеком, какое основание отказывать им еще в одном сходстве? Это не соответствует логике. Это не научно. (16)
Шопенгауэр, критикуя отношение некоторых Христиан к животным, написал: "Позор такой моральности, если она не признает этическую сущность, присутствующую в любом живом существе и светящуюся во всех глазах, способных видеть солнце." (17)
Не зависимо от того верим мы или не верим в то, что животные обладают душой, одно только знание того, что они способны страдать также как и мы, должно бы требовать от религиозных людей избегать причинения страданий животным. Как хранители и вдохновители наших духовных учений и побуждений, наши религиозные институты обязаны действовать от лица всех безсловесных и беззащитных живых существ, однако они не выполняют этого обязательства, они предают свое назначение и становятся пособниками террора и опрессии.
Безействие чтобы защитить жизнь - уже само по себе действие. Через отворачивание в сторону и игнорирование мольбы беззащитных животных наши религиозные институты оказывают поддержку акту сведения сущности живых существо к предметам нашего потребления.
Сознательное бездействие в защиту беззащитных от жестокости является аморальным поступком, и совершая его, религия подорвала к себе доверие как к образцу истинной духовности и моральной чистоты.
Сознательное отведение взгляда религией позволяет извращенной жестокости к животным быть частью нашей жизни и оправдывает подобное отношение со стороны всего населения. Это умение отворачивать взгляд и является тем образовательным парадигмом на котором специализируется наша культура, и в частности по отношению к положению животных, которых мы используем в своих интересах; это ежедневные уроки по мастерству не замечать, не беспокоиться, убеждать себя в непричастности и игнорировать. Это умение смотреть в другую сторону приносит духовную смерть внутри того, кто его практикует.
Поощряя это, религиозные институты демонстрируют как далеко они отошли от идеалов сострадания и доброты, которыми жили те, чья духовная эволюция и просветление и стали когда-то основой для образования этих самых религиозных институтов.
Духовное учение о взаимосвязи жизни и веганская этика всеобъемлещего сострадания в добавок к тому, что сами по себе являются жизнетворными, они также находятся в идеальном согласии с коренной идеей мировых религий: любовь друг к другу. Этим они представляют собой угрозу доминирующему устою в обществе, подрывая превалирующий в нем парадигм, оправдывающий тактику отведения взгляда от страданий, самовозвеличивание и жестокость.
Будучи омниворами или всеядными мы возможно недолюбливаем веганов за напоминание нам о страданиях, которые мы причиняем. Мы предпочитаем находиться в удобном состоянии духа и держать всю отвратительность, связанную с нашей диетой, скрытой от глаза. Но наш комфорт не имеет ничего общего со справедливостью или с истинным миром на душе. Этот комфорт, достигаемый через блокирование знания и отделения себя от происходящего с животными, добывается страшной ценой.
Некоторые из нас пытаются оправдывать свой выбор еды, заявляя, что мы всегда благодарим дух животного за предоставление нам своего тела, чтобы напитать нас. Если бы кто-то заточил нас в загон, мучал нас, украл наших детей и затем зарезал нас самих, удовлетворило бы нас то, что он поблагодарил наш дух?
Отделение себя от происходящего и умертвление своих чувств не означает внутреннего мира, который является плодом осведомленности и понимания происходящего.
Если мы верим в абсурд, мы совершаем извращенния, и мы передаем это своим детям, поколение за поколением. Наше насилие через наши действия имеет гораздо больший эффект чем произносимые нами слова мира, и это представляет собой главную дилемму скотоводческой культуры, в которой мы вращаемся и обитаем. Единственный путь разрешить эту дилемму это привести свое сознание и этику на более высокий уровень, на котором наши действия не требуют от нас произносить фальшивые слова и не заставляют нас вгонять себя в состояние отрицания и разобщения со своей совестью, а скорее будут соответствовать и придавать силу нашим словам и мировым духовным наставлениям, учащим нас любить друг друга, жалеть более слабых и беззащитных, а не подавлять и эксплуатировать их.
Мы все являемся выражением праздника вечной и таинственной Души, и каждый из нас заслуживает уважения и чести. Если наши религии не отражают этого и не включают в круг уважения жизни всех других существ, то наступило время заменить их теми духовными учениями и традициями, которые отражают.
ДРУГИЕ ВОЗРАЖЕНИЯ
Существует еще ряд различных возражений веганизму, к которым прибегают наши умы ради оправдывания пленения и насилия над другими существами. Подобно тому, что порабощению и убийству невинных людей нет оправдания, нет оправдания порабощению и убийству невинных животных, но наши умы, обработанные скотоводческой культурой, прибегают к различным уловкам: мол растения тоже чувствуют боль, вегетарианство тоже основано на насилии, т.к. зерноуборочные комбайны убивают маленьких мышей и других грызунов;
или: что мы будем делать со всеми коровами, если их никто не ест?
или: животные поедают других животных, тогда почему нам нельзя?
или: я не хочу считаться экстремистом - я хочу быть нормальным; я не хочу быть святошей как веганы;
или: я не люблю, когда мне говорят, что мне есть.
или: что мы будем делать со всеми коровами, если их никто не ест?
или: животные поедают других животных, тогда почему нам нельзя?
или: я не хочу считаться экстремистом - я хочу быть нормальным; я не хочу быть святошей как веганы;
или: я не люблю, когда мне говорят, что мне есть.
Для многих такие аргументы весьма помогают оправдывать сведение сущности животных к товару, их пленение, видоизменение тел обрубанием для более удобной эксплуатации, убийство и использование в качестве еды. Поэтому надо ответить на упомянутые выше аргументы.
Прежде всего если мы так беспокоимся о растениях и грызунах, если мы действительно не хотим причинять им вред, то надо осознать, что 80 процентов всего зерна, производимого в США, идет на корм скоту для производства мяса, яиц и молочных продуктов; переход на растительную диету на самом деле спасет огромное колличество растений и мелких животных, живущих в полях. (18) Сотни миллионов акров лесов и мест обитания диких животных были и продолжают уничтожаться ради того, чтобы выращивать кукурузу, сою и другие культуры, чтобы мы могли скармливать это миллиардам животных, которых поедаем ежегодно. Миллионы акров тропических лесов уходят в небытие, чтобы обеспечить американцев дешевой говядиной в ресторанах быстрой еды.
Если мы действительно заботимся о растениях и животных, переход на веганство - прекрасный способ помочь экосистемам, местам обитания и восстановлению популяций диких животных.
Во-вторых мы постепенно сократим производство скота, в результате чего прерии, горные луга и былые леса, разрушенные пасущимися там сельско-хозяйственными животными, особенно на Западе (19), смогут также постепенно восстановиться, а вместе с ними восстановятся ручьи, подземные водные слои, растительность, птицы, рыбы, суслики, лоси, кайоты, антелопы и другие дикие животные, возвращая подавленные экосистемы назад к бурной радостной жизни.
В-третьих, хоть это и правда, что одни животные поедают других, животные с плоДоядной психологией - нет (кроме случаев, когда их принуждают к этому люди), как и ни один вид животных не употребляет молока другого вида животных. Это говорит о том, что мы используем аналогию с животными только в тех случаях, которые служат оправданию наших желаний, не затрагивая другие образцы поведения в качестве поведения для подражания, как, например, поедание некоторыми самцами собственного молодняка. Диапазон поведения животных необъятен и загадочен, и мы могли бы оправдать практически любое поведение человека, которое мы только сможем вообразить, найдя ему аналогию у какого либо вида животных, но мы совершенно очевидно этого не делаем.
Что касается других возражений, то тут можно сказать следующее: если мы, желая полакомиться плотью, должны были бы собственноручно держать дрожащее от ужаса животное в своих руках, смотреть в его глаза и вонзить в него нож, мы бы обнаружили, что все наши уловки для объяснения правомерности поедания нами животных быстро бы испарились.
И наконец, возражение веганизму в форме: мол мы не любим, когда нам говорят что нам есть, представляется наиболее ироничным потому, что нам всю жизнь с рождения говорили, что нам есть, и именно поэтому мы и едим животные продукты.
Это приводит нас еще к одному общепринятому возражению перехуду на растительную диету: что мол это чересчур трудно, неудобно и не вкусно. Это: по сути универсальное возражение, используемое скотоводческим парадигмом, не учитывает мягко говоря "неудобств" и трудностей, которые мы причиняем животным, голодающим людям и будующим поколениям, питаясь животными продуктами.
Оно также не учитывает связи между животными продуктами и другими проблемами, как: загрязнением окружающей среды, терроризмом, наркоманией, хроническими заболеваниями и другими явлениями, обсужденными ранее. Рабовладельцы тоже использовали на их взгляд рациональные возражения для оправдания сведения сущности людей-рабов к товару и не хотели лишаться удобства обладания рабами.
До какой степени трутдными, неудобными, отбивающими аппетит должны стать страдания, которые мы сеем и пожинаем, чтобы они смогли заставить нас изменить наш скотоводсческий устой и наше поведение?
Еще одно возражение веганизму: противоположно предыдущему. Это возражение заключается в том, что мы мол никогда не сможем произвести какие либо существенные изменения в своей личной и коллективной жизни, не сможем перейти на эту более простоую, вкусную и недорогую диету. Такая мысль диктуется менталитетом нашей культуры, основанном на духе насилия, который предполагает, что мир, радость, гармония и насыщение трудно достижимые явления. Конечно их трудно достичь в условиях практикования ежедневных ритуалов, заставляющих нас видеть живых существ как предметов потребления, убивать их и, подавив свои чувства, держать все это вдали от наших глаз.
Тем не менее, как только мы сможем видеть животных как существ, рожденных ради их собственных чувств, интересов, желаний и назначений в жизни, как только наше поведение начнет меняться, для нас естесственным образом откроются гармония, мир и радость. Практикуя ненасилие в наших каждодневных жизнях, мы раскроем исконную радость, которая является основой нашего существования.
Совсем не сложно стать веганом, но почему веганизм все же не является широко растпространенным явлением в нашей культуре? И особенно поразительно почему он не распространен среди миллионов тех из нас, кто считает себя глубоко посвященным идеалам духовного роста, социальной справедливости, мира в мире, независимости религии и повышения сознательности? Потому что взать на себя ответственность за насилие и жестокость, которые мы совершаем сами, через наши слова, действия и мысли, гораздо труднее, чем обвинять других за насилие в нашем мире. Судя по тому, что сравнительно небольшое колличество людей в нашей культуре стали веганами, можно судить о том, что для такого поступка необходимо особое усилие, способное преодолеть неосознанную гравитацию менталитета подавления и непринятия во внимание интересов других, т.е. менталитета, в котором мы варились с детства.
Переход на веганство содержит в себе определенные трудности, но они заключаются не в веганизме, а именно в нашей культуре.
Сам по себе веганизм не является панацей, но он эффективно удаляет основное препятствие нашему счастью, свободе и раскрытию нашего потенциала. Являясь живым и непрекращающимся ни на мгновение выражением ненасилия, он представляет из себя чрезвычайно мощный агент трансформации наших индивидуальных жизней, и поэтому наша культура так яро этому сопротивляется. Перейдя на естесственный для человека веганский образ жизни, мы выведем себя из транса бездумного согласия с окружением, который позволяет продолжение жестокости и рабства.
Отказываясь видеть в животных предметы потребления, мы сможем увидеть и другие фальшивые ценности. И подобно тому, как изменится каждый человек - изменится и вся наша культура, поднявшись над бессмысленной ориентацией, заставляющей видеть в животных лишь как объекты из которых мы получаем еду.
Развитие сознания, не затрагивающее нашего отношения к животным подобно лодке, привязанной к причалу, на которой мы хотим переплыть на другой берег. До определенного момента, пока нам позволяет длина каната, мы можем активно продвигаться вперед. Как только пройденный путь достигнет длины каната, как бы усиленно мы не гребли - мы ни на сколько не продвинемся ближе к цели, возможно только будем передвигаться из стороны в сторону, производя обильные круги на воде, а если это моторная лодка - то обилие дыма и волн - и больше ничего.
До тех пор пока мы не поймем, что нас удерживает канат, мы не сможем достичь противоположного берега.
Лодка символизирует собой нашу жизнь, другой берег - раскрытие и удовлетворение нашего духовного, творческого и интеллектуального потенциала, а канат - наша практика покупки, произведения насилия, убийства и поедания животных. Когда мы отвяжем канат, мы будем способны свободно двигаться в направлении другого берега.
Если мы питаемся животными продуктами, для нас существует невидимый барьер, не дающий нам достигнуть прогресса в силу того, что блокируя для себя жестокость по отношению к животным, мы отделяем себя от реальности, и это ограничивает нашу свободу духа и сужает наш потенциал.
По мере того как наша культура продвигается в сторону веганской ориентации, мы будем наблюдать масштабный процесс выздоровления и высвобождение позитивной энергии. И в самом деле, если вообразить нашу культуру веганской, то это будет равносильно воображению совершенно другой культуры.
Этот постоянно присутствующий в нас потенциал светится в нас. Каждый из нас как представитель целой культуры является незаменимой частью этого фундаментального пробуждения и преобразования.
Чрезвычайно приятно воображать себе картину зарождающейся новой культуры, где образоватьельные, экономические, государственные, религиозные, медицинские и другие общественные институты будут основываться на уважении , чествованиеи и защите прав и интересов как животных так и людей. Когда мы как общество перестанем использовать других существ, в нашем собственном обществе естесственным образом развернется новый мир справедливости, доброты, сотрудничества, мира и свободы.
Изменение нашего выбора еды в качестве отражения нашего чувства сострадания преобразит наши жизни и повернет нашу культуру в позитивном направлении намного заметнее, чем какие либо другие перемены какие мы только можем себе представить. Следование этим переменам в нашем выборе еды является необходимым моментом для практикования ненасилия во всех наших отношениях ради того чтобы совместить разум и сердце с правдой взаимосвязи бытия и получить возможность жить каждый момент жизни с большей глубиной, напрямую ощущая загадочность, радость и красоту существоватиния.
