Отдельные главы из книги: Глава 10. Бремя Работы

Глава Десятая

БРЕМЯ РАБОТЫ

"Я все больше и больше убеждаюсь, что один из самых страшных грехов человечества это наш антропоцентризм. Выделяя себя самих от других созданий, мы обкрадываем себя в благодати и чуде и таким образом в уважении и благодарности. Мы производим насилие над своей сущностью и у мы не можем научить наших детей чему-либо значительному."(1)

Матью Фокс

"Мне кажется, что когда человек берет работу чтобы жить, или ради денег - это превращает его в раба".

Джозеф Кемпбелл

"Когда человек убивает животное ради еды, он попирает справедливость ради собственного чувства голода. Человек молит о пощаде, но не желает дать ее другим".

Исаак Башевич Сингер

ВЫПОЛНЕНИЕ ГРЯЗНОЙ РАБОТЫ

Не только животные страдают на животноводческих фермах и бойнях. Люди, которым приходится выполнять ужасную работу пленя, уродуя, и убивая сельскохозяйственных животных также страдают, как и страдают их семьи. Когда мы покупаем или заказываем животные продукты мы напрямую инициируем насилие, даже когда это происходит вне нашего поля зрения.

Как указывает Емерсон "Ты тлоько что поужинал, и несмотря на то, что бойня старательно спрятана за много миль, соучастие налицо." (2)

Инициируя и поедая жестокость, мы сеем семена дальнейшей жестокости, как в наших действиях и речах по отношению к другим, так и в действият и речах других по отношению к нам. Возможно "плохие вещи случаются с хорошими людьми" потому, что хорошие люди в слепую соучаствуют и совершают плохие поступки по отношению к другим, к чему они негласно приучены с детства.

Не так много написано о скрытом, жестоком мире бойни и о рабочих животноводческих комплексов, но то, что было обнаружено и описано волнует и ужасает. "Бойня: Шокирующяя История Жадности, Безразличия и Бесчеловечного Отношения Внутри Американской Мясной Промышленности" - результат многочисленных интервью, проведенных Гейл Эйзнитц с рабочими боен представляет собой очень важный ресурс для знаний так же как и "Рай в Гневе", под редакцией Лоры Моретти. "Нация Фастфуда" Эрика Шлоссера, Революция в Еде Джона Роббинса также посвященны этому вопросу. 

Документальные фильмы как "Познакомтесь со своим мясом", "Семь минут реальности", "День жизни на Бойне в штате Массачусетс", "Корова на моем столе", "Расследование свинофермы в Северной Каролине", "Жертвы Удовольствия", "Мирное Царство: Путь Домой", "Сумасшедший Ковбой" и другие материалы, приводимые в конце книги в качестве ресурсов помогут приоткрыть занавес, скрывающуий один из самых страшных кошмаров, происходящих на нашей Планете.

Как считает Лора Моретти, нам никогда не хватит воображения, чтобы до конца охватить страшное действо, происходящее на бойне:

Трудно себе представить что происходит внутри бойни даже увидев строение помещения изнутри, ведь возможности человеческого восприятия ограничены. Взгляд не может уловить криков, производимых крупными животными, которых силой заталкивают на конвейер смерти, их отчаянное сопротивление, гулкий звук хлопка от выстрела болтового  ружья, звук от тяжелого тела, рухнувшего на пол, брыкание ногами по металлу, гортанные предсмертные вопли, скрип лебедок и цепей, шипение разряжающегося гидравлического механизма, кровь, разбрызгивание крови на цемент подобно воде из садового шланга.

Взгляд не может ощутить запаха навоза и пота, крови, плоти и органов. Он не может чувствовать тот бесконечный страх, панику, ужас. Он не может знать страстного стремления каждого живого существа выжить, его безумного, отчаянного безнадежного желания держаться за жизнь.

Человеческий разум не может себе представить что происходит внутри здания бойни; это можно ощутить только побывав там - и это приводит в крайний шок. (3)

Уже неоднократно задокументировано, что работа на бойне и на животноводческой ферме отвратительна и производит огромный стресс, ментальный, эмоциональный и физический.

Рабочие боен пожалуй относятся к самой низкой касте в США, и среди них наблюдается наиболее высокий уровень производственных травм  и один из самых высоких уровней текучести. (4)

Отвлекаясь от статистики заметим, что эти наши братья и сестры, вынужденые идти на такие калечашие ум и черствящие сердце действия ради удовлетворения нашей прихоти к животным продуктам, действия, какие невозможно даже охватить рассудком.

При помощи наших долларов мы передаем наши желания огромной безличной системе, которая удовлетворит эти желания наиболее дешевым способом. Что означает скоростное производство и извращенную философию механизации по отношению к животным, которые помещаются в плен, "поспевают для сбора урожая" и расчленяются. Они больше не представляют из себя чувствующих существ, а подходят под товарную классификацию как фрукты, машины, и другие нечувствующие предметы. Как, например, в этой рекомендации производителям свинины в журнале свиноводства: "Забудьте, что поросенок это животное. Относитесь к нему как к машине или фабрике:" (5)

Это повторяется как мантра снова и снова в журналах животноводства, на бойнях, на откормочных загонах, на сортировочных пунктах скота, во время транспортировочных операций: "Не думай о нем как о животном. Забудь, что у него есть какие-то чувства." И рабочие применяют как можно более оскорбительные слова по отношению к курам, свиньям, индюшкам, коровам и другим животным, которых они убивают и разрубают на части, называя их глупыми, упрямыми, уродами и попросту "motherfuckers" .(6)

Какой эффект это имеет на здоровье и чувствительность рабочих? А также на их жен, мужей, детей? Насилие, жестокость и бесчувственность создают себе подобных, это волны, которые действуют на сознание, и не только на сознание рабочих, но и на сознание их семей, друзей, и в конечном итоге всех нас, на кого распространяется то, что мы заставляем их делать для нас.

Как сказал один из рабочих, чья функция была вонзать нож в шеи живым свиньям, чтобы из них вытекала кровь, "Ты становишься таким же садистом как и само заведение. Когда я работал там, я был настоящим садистом." (7)

Хотя в буквальном смысле никто не принуждает рабочих наниматься на бойни, это как правило те, кто крайне нуждается в деньгах и не может найти другую работу.  По этой причине они вынуждены поддерживать поток плоти, крови и частей тела порабощенных животных, поступающих на смертные центры, через денежные коридоры нашего общества.

Мы должны осознать, что животные никогда не идут с согласием на свою смерть. Они знают, что должно произойти, могут чувствовать, слышать и часто видеть как других убивают у них перед глазами. Они полны ужаса, и очень часто испытывают неимоверную боль в то время как их варят, сдирают с них кожу или разрубают на части, и они еще находятся в сознании.

После того как рабочие на бойне в Паско, штат Вашингтон, сняли скрытой камерой видео, показывающее как коровы еще в полном сознании бьют ногами, как они открывают и закрывают глаза, которые смотрят вокруг, и как с них в это время рабочие, вынужденные успевать за конвейером, сдирают кожу, более широкий круг людей узнал то, что рабочие и руководство боен всегда знали: животные страдают страшно, неимоверно... и это игнорируется в интересах эффективности и прибыли.

Это интервью из фильма "Корова на Моем Столе" с водителем грузовика, перевозящего животных на длительные расстояния, говорит о многом:

"Как тот бык, которого я отвозил в прошлом году... Он с такой силой старался вырваться из грузовика. Три или четыре водителя забили его на смерть электрокнутами... Я сказал, "Почему вам бы не пристрелить несчастную скотину? Что происходит? Как насчет Кода Этики?" А один парень сказал: "Нет, я никогда не стреляю. Зачем я буду пристреливать корову, которая сама может сойти по трапу, и в ней еще полно хорошего мяса?"

Когда я начал работу я говорил с другим водителем об упавших(downer - упавшая, обессилевшая корова) коровах. Он сказал: "Научись не переживать, это делается многие годы... Ты зачерствеешь как это случилось со мной. Ты просто перестанешь думать о животных. Ты станешь думать, что они не чувствуют и в этом роде." (8)

Подавляющее большинство из нас никогда не поднимало занавеса и не взглянуло внимательно на ту ужасающую жестокость, которой подвергаются животные ради нашего желания иметь их на нашем столе, и никто не хочет этого сделать. Мы совершенно объяснимо боимся если мы это сделаем, то после не сможем есть то, к чему привыкли, с чистой совестью. А индустрия, зная это, делает все, чтобы хранить в тайне происходящее  на животноводческих комплексах, бойнях, рыбоводческих и рыболовных хозяйствах, лоббирует правительство для создания законов, возводящих в преступление фото и видео съемки в этих местах.

Увидев отвратительную правду, скрываемую за завесой, мы теряем иллюзию, что наша культура основана на доброте и заботе. Мы отчетливо видим спрятанную от взгляда темную сторону нашего общества, крайнюю, бесцеремонную жестокость, которая пронизывает фундамент нашей культуры, и мы начинаем понимать, что  наш настойчивый отказ заглянуть за занавес, держит цепи нашей культуры непоколебимыми.

Чтобы удовлетворить гиганские потребности в плоти животных,  межнациональные мегакорпорации, доминирующие рынок индустрии по "производству" мяса, молока и яиц, такие как Каргил, КонАгра, Тайсон, Пердью, Свифт, Смисфилд создают тюрьмы для животных и бойни все больших размеров. На бойнях, многие из которых работают 24 часа в сутки, живых животных загоняют на конвейер и там разделывают на части. Которые по выходу с линии отправляются в разных направлениях, где из них извлекут прибыль: мясо и органы - для человеческой еды; кожу - для одежды, мебели, ювелирных изделий, аксессуаров; сидений машин; кровь - для удобрений; кости и сухожилия - для косметических кремов, мыла, клея, желатина; отдельные органы для фармацевтической индустрии; отходы, содержимое кишок будут сварены для корма скота и домашних животных.

Чем быстрее движется конвейер - тем больше производительность и прибыль. От рабочих требуется работать все быстрее и быстрее, а это приводит к промахам на первой стадии, когда животное должны оглушить, и к еще большей жестокости, потому что многие животные во время разделки их на части, сдирания кожи, и помещения в кипяток еще живы и пытаются бороться за жизнь.

Большинство людей не осознают, что животных не убивают до того как разрезают им горло. Их сердца должны работать, когда разрезают артерии в их шее, чтобы слить кровь из их тел; иначе ею будет чересчур пропитана плоть. Поэтому их просто оглушают, не убивают, до того как они истекут кровью. Как много времени уходит на то, чтобы умереть от потери крови? От 20 секунд до нескольких минут, которые покажутся бесконечно долгими, особенно, если животное не было правильно оглушено, что случается очень часто.

Методы оглушения чрезвычайно примитивны и жестоки, и часто они не срабатывают. Коров как правило на начальной операции конвейерной линии оглушают из болтового ружья, которое выстреливает стальной болт в головной мозг коровы. Эту операцию как правило выполняет один рабочий, и если корова внезапно двинется, рабочий может промахнуться и болт войдет в глаз коровы. Часто нет времени, чтобы выстрелить еще раз, потому, что это замедлит конвейер, а нанять второго рабочего для подстраховки в этой операции будет стоить дополнительных расходов. Поэтому некоторые животные движутся по конвейеру находясь в сознании в то время как рабочие спускают их кровь, сдирают с них кожу и разрубают их на части. Эти рабочие не могут отправить корову назад по линии, чтобы ее оглушили, поэтому их работа становится еще более кошмарной, и опасной для них самих,  так как животные находятся в состоянии ужаса и крайней боли. Многие рабочие травмы происходят в результате того, что животные бьются на конвейерной линии.

Рабочие одной бойни сняли скрытой камерой происходящее внутри.  Хотя результаты быстро замяли, но Вашингтон Пост провел расследование.

На современной бойне, где работает Роман Морено, на то, чтобы превратить живую корову в стейк уходит 25 минут. В течение 20 лет его позиция называлась "второй ножник", работа, где он обрубает от тела коровы ногу ниже колена в то время как тела продвигаются со скоростью 309 тел в час. Животные должны быть все уже мертвыми к моменту, когда они доходят до Морено. Но очень часто это было не так.

"Они моргают. Они произносят звуки", говорит он тихо. "Голова движется, а глаза широко раскрыты и смотрят вокруг". Но Морено тем не менее должен продолжать обрубать. В отдельные дни десятки животных пройдут через его операцию явно живыми и чувствующими. Некоторые будут еще живыми аж до операции по обрубанию хвоста, вспарывания живота, обдирки кожи. "Они умирают", говорит Морено"по частям" (9)

Свиньи оглушаются либо болтом в мозг, либо электрошоком в спину. Опять на этой операции только один рабочий. Когда используется метод электрошока, руководство часто снижает напряжение чем положено, чтобы избежать излишнего обжига плоти  (мяса) на спине. Поэтому рабочие, перерезающие горло животным, то и дело делают это чувствующим, находящимся в сознании и ужасе существам. Время от времени эти рабочие сами получают ранения от острых ножей, так как им приходится иметь дело с бьющимися животными.

Рабочие боен должны заковывать ноги кур и индушек и подвешивать их вниз головой на конвейерной линии, на которой они проходят головой через заряженный электричеством раствор. Электрошок, чрезвычайно болезненный, парализует птиц, но не оглушает их, и они остаются в сознании и способными чувствовать до следующей операции на конвейере, где ножи в руках рабочего или устроенные в машине должны перерезать артерию в горле. Часто птицы умудряются подтянуть голову, чтобы избежать попадания в жидкость, и затем в паническом сопротивлении избежать ножей, и остаются в сознании до следующей операции: огромного чана грязной кипящей воды, где обвариваются их тела: живые или мертвые.

Высокие скорости конвейера и бесчеловечное обращение с животными приносят ущерб и самим рабочим, делая "упаковку мяса .... наиболее опасной работой в Америке."(10) Согласно по показаниям рабочих, им не разрешается покидать конвейер поэтому им часто приходится мочиться и испражняться на пол бойни или даже в свою одежду.(11)

Эйзниц пишет:

В ходе моего расследования я слышал о случаях, когда рабочие были раздавлены животным, обожжены химикатами, зарезаны, получали переломы, падали в обморок от жары, быстрой скорости конвейера, паров, а у женщин-рабочих случались выкидыши.... скорость конвейера почти утроилась в течение последних 15 лет, а колличество травм возросло почти на 1000 процентов (12)

Рабочие - это наши братья и сестры, которые выполняют жестокую работу для корпораций круглые сутки. Прибыли составляют приоритет "более гуманному забою", если такое вообще возможно. Так называемый закон о гуманном забое, который не предусматривает никаких наказаний, показал на практике совершенно бесполезным для того, чтобы помочь сельскохозяйственным животным, и он даже не включает в себя кур, индюшек, рыб и других не млекопитающих. Он не помогает запретить массу жестокостей на бойнях, таких как волочение за ногу или шею не способных самим передвигаться коров или свиней, отрубание или отрывание животных, примерзших одной стороной тела к стенке грузовика, подвешивание животных в сознании и панике на линию конвейера, где они будут ошкурены и обварены живьем.

Поскольку по очень консервативным данным по крайней мере от 5ти до 10ти процентов сельскохозяйственных животных не оглушаются надлежащим образом, от 500 миллионов до миллиарда животных ежегодно ошкуриваются и разрубаются на части и варятся находясь в сознании - и это только в США. (13) Это огромное эмоциональное бремя на рабочих в добавок к тяжелой физической работе. Мы все ответственны за это. (И в фактических ситуациях, на суде, тот, кто желает смерти другого и платит убийце, тот несет еще большую ответственность чем убийца).

Конечно животные страдают от наших рук не только на бойнях. На фермах, где пленяют животных ради их плоти, яиц, молока, рабочие подвергают животных не меньшему насилию, диктуемому жестокой системой. Если бы мы попросили самых известных ученых создать в качестве научного эксперимента систему, которая бы представляла собой наиболее яркий образец жестокости и причинения боли и страданий, кажется было бы трудно придумать что-либо более эффективное в этом плане чем та, которая развилась в результате развития прибыльного бизнеса снабжения частями тел беззащитных животных, людей, приученных с рождения к их употреблению.

На животноводческих фермах рабочие вынуждены пленить животных в крайне токсичной и тесной среде, обрубать и видоизменять их тела без обезболивания. Любая животноводческая практика, какой бы жестокой она ни была, позволяется если она считается стандартной в индустрии. Поэтому обрубание клювов у кур и уток, подвержение голоду кур для увеличения их производительности, обрубание частей тел, подвергание электрошоку, пленение - все разрешается правительством потому, что это стандартная практика.

Поросята пронзительно визжат от боли, когда им вырубают для метки определенный образец в плоти их ушей, обрубают хвосты, зубы, чтобы в условиях стресса они бы не кусали друг другу хвосты или наносили укусы, портя плотя плоть. Другой общепринятой практикой является разбивание носов самцам. Считается, что в условиях тесноты они будут менее склонны к драке с друг другом!
Коровы проходят через агонию клеймения горячим железом, обрубания рогов, что часто приводит к обильным кровотечениям, или обжигу раскаленным металлом или кислотой. Овцы подвергаются чрезвычайно болезненному мулезингу - обрезанию плоти от околохвостовой части тела для снижения возможности инфестации личинок мух в этой части.  Сама стрижка представляет из себя жестокий процесс, оставляющий часто глубокие болезненные раны, а грубое обращение во время стрижки порой приводит к смерти животного. И конечно же всех овец, когда у них снижается рост шерсти, отправляют на бойню.

Молодые животные мужского пола: ягнята, поросята, телята всегда подвергаются кастрированию без какого либо обезболивания во время обреза или вырывания их яичек.

Гуси и утки, так же как и куры, подвергаются обрезанию клювов.  Их насильно набивают едой, чтобы у них увеличилась печень, которую превратят в фуа-гра (гусиную, утиную печенку), дорогостоящий деликатес, продукт из травмированной печени. Его часто называют самым жестоким продуктом в мире, и его производство было запрещено в Южной Африке, Израиле и некоторых Европейских странах. (14) Для его производства в желудок птиц через горло вводят металлическую трубку и выстреливают через нее огромные порции зерна, намного большие, чем организм может усвоить естесственным образом, и это вызывает увеличение печени. Зачастую у животных взрываются их внутренние органы. Когда печень утки или гуся увеличивается приблизительно в 10 раз, птиц убивают, чтобы собрать урожай их печенок, и продать эти больные органы в качестве еды.

Нам трудно себе представить насколько огромен масштаб травмы, наносимой животным рабочими животноводческих предприятий, вовлекающий миллиарды живых существ. Большинство из нас испытывало боль в кабинете доктора или зубного врача, но в это же самое время мы ощущали, что руки, приносимые эту боль, делали это с хорошим намерением. Факт, что нам приносят боль с доброй целью, помогает нам переносить ее ощущать ее положительный смысл. Если представить себе те же самые руки, проводящие болезненные действия на нашем теле, не заботясь о нас, принося нам боль только потому, что это дает им прибыль, или удовольствие, то это было бы безмерно ужасно, особенно если мы беспомощны и находимся в их власти.

Когда мы подвергаем этому животных, покупая их плоть, молоко и яйца, мы несем ответственность не только за их страдания, но и за холод и очерствление человеческих рук и сердец, причиняющих эти страдания.

Животноводческие комплексы как и бойни - жесточайшие места, концлагеря для животных, где беззащитных заключенных подвергают всевозможным пыткам. Условия в таких местах вызывают в людях наихудшие качества. Съемки, сделанные скрытой камерой показывают как рабочие терроризируют животных, пиная их, крича на них, бьют их прутами, дубинками, втыкают в них пруты, волочат. Было задокументировано как они по-садистски играют с ними: набивая живых кур через задний проход сухим льдом, чтобы они в конце концов взорвались, играли ими в футбол, взрывали их пиротехникой, сдавливали их так, что из них выбрызгивался помет на других птиц. (15)

Люди, которые по природе своей не садисты, становятся ими, а люди которых подвергали насилию в детстве, получают извращенчески садистское удовольствие причиняя боль, и они могут сознательно искать работу на бойне или животноводческом комплексе, где в их распоряжении бесконечное число беззащитных жертв, которых они могут мучать, бить, подвергать насилию. Например некоторые рабочие на бойнях и пунктах накопления животных перед бойней порой используют чрезвычайно болезненные электопруты, чтобы заставлять покалеченных или обессилевших коров, свиней и овец самих заходить на убойный конвейер. Подвергнуться электрическому пруту это не то, что получить легкий электрошок. Животные испытывают тысячевольтное напряжение, причиняющее невообразимую боль, которая больше напоминает боль при пронзении кинжалом. Рабочих заставали за действиями и даже снимали на видео когда они втыкали эти пруты животным в рот или анальное отверстие, как они вонзали животным ножи в глаза и задние отверстия.

На свиноводческих комплексах принято отсеивать свиней, которые не набрали принятый стандартом максимально прибыльный вес, для того, чтобы больше не тратиться на их корм. Рабочие убивают этих животных на месте методом, называемым в индустрии как PAC (Pound Against Concrete - Килограмм По Цементу). Заключается он в том, что рабочие хватают свинью за задние ноги и бьют ею о цементный пол.

В работе Slaughterhouse - Бойня, Гайл Эйсниц приводит десятки записанных разговоров и подписанных рабочими исповедей о повседневной жестокости, которой они подвергают животных будучи вынужденными успевать за конвейерной линией. Когда им приходится работать над разделкой животных, которые, уже прошли операцию оглушения, но еще в полном сознании и бьются, стараясь спастись. Вот признание одного рабочего, чья функция была втыкать нож в шею животного, проходящего по конвейеру через яму для слива крови, с тем, чтобы из его перерезанной артерии вышла кровь и оно бы умерло:

"Говорят, что кровавая яма делает тебя агрессивным садистом. И это правда. Ты начинаешь считать, что этот хряк хочет пнуть тебя, и ты начинаешь ему мстить. Твоя работа и так убить его, но этого не достаточно. Он должен пострадать. Когда попадается еще живой, в сознании, ты думаешь, здорово, я его сейчас достану.

Еще, что происходит с тобой в результате, это то, что ты перестаешь беспокоиться о боли людей. Я раньше был очень чувствительным к проблемам людей - всегда готов выслушать. После какого-то времени стал бесчувственным...

И с животным, которое тебя рассердило, так же бесчувствен, только тут оно находится в яме для сливания крови и ТЫ будешь его убивать. Только ты не просто убьешь его, ты все сделаешь наболее мучительным для него образом, застанешь его захлебываться его собственной кровью, разбив ему нос. Живой хряк начнет метаться в яме для слива крови. Он будет смотреть вверх на тебя, а ты будешь вонзать нож, и возьмешь и - чик- ножом вырежешь у него глаз, и хряк начнет визжать. (16)

Этот рабочий, как и другие, рассказал еще более жестокие и страшные истории, но закончил сказав: "Это не то, чем кто-то мог бы гордиться. Это случилось. Это была моя реакция на действительность".

Другой рабочий описал психологическое очерствление, которое неизбежно происходит:

Самое страшное, что еще хуже чем физическая травма, это эмоциональное состояние. Если ты работаешь в этой яме в течении какого-то времени, ты развиваешь чувство, которое позволяет тебе убивать, но не позволяет тебе сопереживать. Ты можешь смотреть хряку, ходящему в кровавой яме, в глаза и думать: хм..., а это ведь он совсем не урод. Ты даже захочешь погладить его. Свиньи на забойном полу тыкались в меня носом как собачата. Двумя минутами позже я убивал их - забивал до смерти. Меня это не беспокоило... Я убивал живых существ. Мое отношение к ним было: это всего лишь животное. Убей его. Порой я смотрел на людей тем же образом. Я представлял себе как бы я подвесил моего начальника на конвейер вниз головой и втыкал бы в него нож. (17)

Как же те люди, которые проводят свои дни забивая животных методом PAC, подвергая их высокому напряжению, разбивая им носы, убивая, избивая, вонзая нож, разрубая их, относятся к своим подругам, женам, детям? Как эти люди справляются с той жестокостью, которую они видят вокруг себя и применяют по отношению к беспомощным существам?

ЖИВЫЕ КОРНИ НАШЕЙ РАБОТЫ

Скотоводческая культура, в которой мы все рождены, принуждает мальчиков учиться умению отделиться от своих естесственных чувств нежности и сострадания. Работа скотовода, которая сформировалась около 4х-10 тысяч лет назад представляет собой жесткое, безжалостное подавление сильных животных. Она требует от мужчины способности выполнять жестокие функции: обрубать части тел животных,  плененить, убивать - как плененных животных, представляющих богатство для скотоводов, так и потенциальных хищников.

Кроме этого скотоводы постоянно соперничают с другими скотоводами за пастбищную землю и источник воды для своих пленников. Через владение животными древние скотоводческие культуры, являющие собой исторический фундамент нашей современной культуры, отделили себя от природного мира и вступили в оппозиционное отношение с ним. Эти старинные культуры имеют огромную власть над нами и сегодня потому, что мы строим нашу жизнь на той же основе: пленение животных и приготовление еды, полученной в результате их эксплуатации и убийства.

Хотя мы пожалуй в течение столетий и достигли определенных улучшений в том, как мы относимся друг к другу, наша продолжающаяся практика порабощения, принесения мучений и убийства животных постоянно играла негативную роль для достижения нами существенного прогресса. Хоть мы и осуждаем рабство, эксплуатацию, пытки и убийство людей в определенных ситуациях, по большому счету мы до сих пор находим этому рациональное объяснение и оправдание, и эти явления до сих пор широко распространены.

В Вечной Треблинке историк Чарльз Паттерсон проводит параллель между тем, как древние скотоводческие культуры проявляли насилие над животными и людьми и продолжением этих явлений по сегодняшний день (Глава Вторая). Фокусируя внимание на рациональную, демократическую культуру Нацистской Германии, он указывает поразительные сходства между нашим подавлением других людей и нашим подавлением животных ради получения из них еды. У Адольфа Гитлера на стене в кабинете висел в рамке портрет Генри Форда, чрезвычайно преуспевающего капиталиста, чьи конвейерные линии вдохновили Гитлера на создание механизма массового уничножения людей. Форд в свою очередь получил идею сборочного конвейера от идеи разделочного конвейера на старой Чикагской бойне.

В Нацистской Германии евреи, коммунисты, гомосексуалисты, душевно больные и другие "вредители" подвергались подобному отношению как и животные, используемые для еды. Их транспортировали в таких же грузовиках в контрационные лагеря, где над ними могли сперва проводить опыты перед тем как послать в такой же туннель, который ожидает каждое сельскохозяйственное животное. По иронии слово "холокост" изначально означало "сжигание целиком" и относилось к ритуальному сжиганию животных ради жертвоприношения.

Та же основополагающая динамика правит и сегодня. Мы единогласно осуждаем супрематизм (превосходство), элитизм и эксклюзивность (исключительное превосходство какого-то круга)  за то, что они разрушают мир и справедливость, в то же самое время мы не подвергаем ни малейшему сомнению и даже гордимся тем же супрематизмом, элитизмом и проявлением эксклюзивности (исключения из круга)  по отношении к животным.

Урок прост: когда мы зачерствляем наши души к животных, которых мы подвергаем страданиям ради наших собственных интересов, и оправдываем это нашим превосходством и особой избранностью, это представляет собой короткий и неизбежный шаг для подвержения такому же виду страданий других людей также ради наших собственных интересов и оправдание этого во имя провозглашенного нами превосходства над ними.

Непрекращающийся конфликт и опрессия на протяжении всей истории являются неизбежными побочными продуктами нашего пленения и убийства животных ради еды, равно как и превознесение образца мужской жесткости, требуемой для профессионального убийцы (животновода) и для солдата. Если мы желаем есть животные продукты, эти конфликты, опрессия и страдания - та цена, которую мы вынуждены платить.

РАБОТА -РАДОСТЬ, РАБОТА - БРЕМЯ

Прогрессивный голос, идущий от левых сил, хотя и критикующий современную науку и религию, и даже эксплуатацию природы и доминирование над женским началом, почти полностью отказывается признать связь между основополагающим ритуалом нашей скотоводческой культуры - поеданием животных и нашими идеаламии и установками, приносящими разрушение. Находимся ли мы слева, справа или по середине, мы все едины в одном: игнорируем основной корень наших проблем.

К примеру в книге Переизобретение Работы, прогрессивный теолог и священник Мэттью Фокс глубоко анализирует ценности и поверья, которые основывают наше восприятие работы и наше отношение к ней. Приводя изречения из Библии, Багават Гиты и Тао Те Чинга, а также из работ известных поэтов и писателей таких как Руми, Кабир, Рильке, Франциск Асизской, Хильдеральда Бингенская, Мейстер Эйкхарт и многих современников, как Томас Берри, Шумахер, Теодор Розак,  теолог Мэттью Фокс со страстью доказывает, что работа в основе своей несет духовное качество.

"Если мы посмотрим вокруг", говорит он, "в космос, на нашу Землю, на природу и животых, мы заметим, что все находится в вечном постоянно развертывающемся движении жизни, и каждая часть играет свою важную, предначертанную ей роль. Каждая частица, клетка, растение, животное, планета, звезда выполняет важную функцию, чтобы дать возможность развертыванию функций других более крупных частей, в этом и состоит ее работа."

Фокс доказывает, что выполнение этой работы делает каждую частицу частью бесконечной Вселенной, и это божественно и восхитительно в одно и то же время. "Все создание", пишет он, "существует благодаря "радости" Бога. Сотворение было радостной работой, целью которой было принесение радости для существования. Это не только позволяет нам искать радости в работе, но также обязывает к этому. Радость является исконным источником и мотивацией нашей работы." (18)

Фокс признает однако, что для человечества работа является проблемой,  замечая, что около одного миллиарда из нас без работы. Если мы посмотрим вокруг нас в природе, то увидим, что каждое существо работает и выполняет свою функцию, и только люди могут либо не иметь работы совсем, либо иметь ее не достаточно, либо работать чересчур много или быть не способным или не желать работать.  Мы единственный вид животных, который порабощает другие виды животных ради еды, употребляет молока во взрослом возрасте,  видит в работе бремя и старается ее избежать. Почему так?

Как мы и предположим, Фокс винит наш разрыв с природой, порожденный научными и индустриальными революциями,  в нашем неудовлетворении работой, и настоятельно рекомендует  проявлять больше творчества, больше любви, больше радости в нашей работе, больше заботиться друг о друге и заново "открыть" работу, как радость, чем она исконно предназначалась для выражения и выполнения целей, заложенных в нашем сердце.

Что он НЕ высказывает, это то, что основная и определяющая работа в нашем скотоводческом обществе это пленение, мутиляция и убийство чувствующих существ. Это трудно рассматривать как мотивацию для работы! Это явное, но не признанное и не высказанное противоречие, лежащее в корне всех наших дилемм. Тысячи из нас умирают от голода ежедневно, миллионы работают как рабы за гроши на токсичных фабриках, произодя коммерческую ерунду, миллионы работают солдатами и агентами насилия и страха - и корни всего этого ведут к тому, что в наших тарелках.

Превращение в товар, пленение и убийство животных является полным извращением слова "работа" в том смысле как ее определяет Фокс. Пока наше опеределение работы не перейдет от убийства животных для еды к заботе и защите жизни мы никогда не "откроем заново" работу в нашем обществе. Мы только будем способны на технологический прогресс, дающий нам возможность эксплуатировать животных, природу и друг друга более жестоко и эффективно, и есть больше животной плоти, яиц и молочных продуктов чем когда либо было отмечено в истории.

Мир в мире и гармония требуют от нас, находящихся в положении, обладающем властью и влиянием в мире, остановить подавление других людей, животных и природу во имя нашего аппетита на животные продукты. Тот факт, что мы имеем возможность читать эти слова, означает на практике, что мы как раз относимся к группе самых богатых и влиятельных людей на Планете. В силу нашего относительного богатства и возможностей, наш пример, наш голос и наш образ жизни могут иметь как положительный так и отрицательный эффект на других. И перед нами стоит долг уважать эту ответственность по отношению к нашим братьям и сестрам.

ИЗОБРЕТЕНИЕ ЗАНОВО РАБОТЫ

В силу того, что наша работа определяется фундаментальным насилием - пленением и убийством животных - наша культура не имеет вкуса к работе как  к таковой. Мы все постоянно слышим, что лучше работать меньше чем больше, а лучше всего не работать совсем. Мы знакомы с историей из книги Создания/Генезиса о том, что люди были изгнаны из райского сада, которая несет в себе важный смысл о том, что Бог наказал нас тяжестью работы во время нашей жизни на Земле. Эта метафора, часть скотоводческой мифологии, открывает нам глаза на предмет,  ибо она изображает работу как безрадостное бремя и относит ее к наказанию свыше, которое прикладывается к факту изгнания из рая.

В том саду мы ели только растительную пищу и в нем не существовало концепции работы как самостоятельного действа. Мы жили в гармонии с животными, Землей и друг с другом, не убивая животных для еды и не соперничаяя друг с другом. Нашей работой была наша жизнь и это было радостью и это было "хорошо". В том саду не существовало понятия работы и не было понятия о "спасении", поскольку мы тогда еще не совершили первичного греха, рассматривая других в качестве предметов для нашего использования, манипуляции и убийства ради наших интересов.

Многие другие мифологии мира также говорят о потерянном золотом веке мира и невинности. Возможно эти истории, как предполагают Эйслер и другие, представляют из себя предания о жизни сотрудничащих между собой древних культур до начала охоты на крупных животных,  пленения и порабощения как животных так и женщин. Возвращение к саду изобилия, невинности и естественной благодати всегда рассматривалось в качестве цели религиозных исканий Запада, и в то же самое время для того, чтобы его достичь мы должны искоренить основные мифы подавления и исключения других из круга нашего сочувствия, которые пропагандирует наша культура.

В самой глубине наша культура жаждет выйти из своих собственных границ, как это делаем мы сами, и вернуться по спирали ко временам, где видят взаимосвязь явлений, где правят сострадание и радость творчества. Семена тоски по этому посеяны в сердце нашей культуры и нашей духовной сути.

Наше падение, отделившее нас от благодати, невинности, свободы и сострадания, началось когда мы вкусили плод иллюзии дуалистического сепаратизма и перестали проявлять милосердие по отношению к тем, кто был в нашей власти. Падение началось тогда, когда мы стали обращать животных в товар.

Мы можем перевоплотить нашу работу из рабства в радость участия. Эта тропа потребует всего навсего освобождения животных и предоставления им равных возможностей выполнения данных им целей и использования их разума. То, что мы хотели бы для себя самих, мы должны прежде всего предоставить другим: это похоже представляет из себя неизменный во времени духовный принцип.

Для того, чтобы вызволить нашу работу из глубин упрощенчества, неудовлетворения и эксплуатации, в которые она впала, мы должны произвести культурный сдвиг куда более радикальный, чем любой, предлагаемый в наше время, сдвиг влево или вправо. Мы нуждаемся в позитивной трансформации нашего отношения к тем, кто в нашей власти, что означает переход от животной еды к растительной, и от мифов смерти и доминирования к мифам жизни и творческого соучастия. Что либо меньшее чем это - всего навсего ирония и лицемерие.

В качестве составных частей нашей культуры и всей человеческой семьи, мы платим необыкновенно высокую цену за работу, которая приносит унижения и ущерб как другим так и нам самим. Когда мы работаем ради денег, мы действуем вопреки нашей духовной цели, и продаем нашу жизненную силу и время, которые неописуемо ценны.

Духовные традиции и учения подчеркивают, что каждый из нас несет в себе свою уникальную цель и миссию в жизни, и раскрытие и выполнение ее и является нашей работой. Наша работа должна иметь дело с очищением и пробуждением нашего сознания, внося творческий вклад в нашу коммуну, и являться голосом и руками, которые даруют благословение другим. По мере открытия нашего предназначения, и живя как можно ближе к нему, мы открываем для себя радость и смысл, и наша жизнь становится ценной и наполненной радостью/благословением. Развиваясь в качестве личностей, мы естественным образом делаем вклад в развитие нашего рода, и в этом присутствует ощущение необыкновенного удовлетворения нашими усилиями.

Если нам не удается использовать наши силы и время в этом направлении, мы ощущаем глубокое неудовлетворение, в независимости от того как мы богаты и властны, и это неудовлетворение, накапливаясь, ферментируясь и возрастая превращается в бомбы и пули, токсичные отбросы и раковые болезни, враждующие банды и террористические группы.

Работа, так же как акт рождения и принятия пищи, священна, это обряд, и оскверняя работу соперничеством, убийством, жестокостью и эксплуатацией наша животноводческая культура посеяла семена, которые могут  нести только уныние для каждого.

В современной инкарнации древней злодейской скотоводческой культуры, которая проявляет старые качества в усиленной, технологически развитой форме сетей фаст фуда, гиганских городов, гиганских свиноферм, боен, ядерных боеголовок, необузданной несправедливости, неравенства и эксплуатации, перевоплощение работы означает прежде всего понимание того, что корни насилия лежат в нашей коммодификации животных ради еды.

Ключ к возвращению наших природных прав и гармонии, спрятанный в наиболее открытом месте - на наших тарелках, ради нашего освобождения требует (в соответствии с мифической мудростью) от нас  прежде всего освобождения тех, кого мы сами содержим в цепях. Для того, чтобы выполнить нашу цель, мы должны вернуть возможность выполнения их цели тем, у кого мы украли такую возможность. По мере вытеснения насилия с наших тарелок, мы естественным образом увеличим наши возможности вылечить наши противоречия, дадим питательную почву для радости и творчества, вернем красоту и нежность, и станем примером понимания и сострадания для наших детей.

Когда мы посмотрим более глубоко на нашу еду, мы положим начало процессу излечения наших детей, и наша работа сможет переродиться и стать инструментом для принесения блага, радости и заботы в наш мир.