Где-то 10 тысяч лет назад на территории, где находится современный Ирак, человек начал заниматься скотоводством. Начал пленить и порабощать животных: коз, овец, затем коров, верблюдов, лошадей.
Эта практика послужила причиной для огромных перемен в нашей культуре. Человек стал другим, он должен был развивать в себе качества, позволяющие ему быть безжалостным и жестоким, чтобы осуществлять акты крайнего насилия над живыми существами. Мужчины стали обучаться этим качествам с детства.
Когда мы порабощаем животных, то вместо того, чтобы видеть в них удивительных, загаточных существ - соседей по нашей Планете, мы заставляем себя видеть в них только те качества, которые представляют для нас товар. Кроме того, этот "товар" приходится защищать от хищников, и поэтому все остальные животные начинают рассматриваться нами как потенциальная угроза нашему богатству. Потому что они могут напасть на наших коров или овец, или стать соперниками на пастбище, питаясь той же растительностью, что и наши животные-рабы. Мы начинаем испытывать только ненависть к ним и хотим их всех убить: медведей, волков, кайотов, а также всю остальную дикую живность: оленей, буффало, диких лошадей, сусликов, зайцев,... - все эти животные превращаются в глазах скотоводов в потенциальную угрозу, и мы хотим их убить.
В добавок к этому, животные, ставшие для нас скотом, полностью теряют наше уважение и видятся нами как отвратительные объекты, которые мы содержим в плену, кастрируем, обрубаем им части тела, клеймим и охраняем их как нашу собственность.
Эти животные также становятся выражением нашего богатства. Вил Татл напоминает, что слова капитал и капитализм произошли от латинского слова капита - голова, как голова скота. Другое слово, применяемое в современном обиходе pecuniary (произносится пе-кью-ни-a-ри), обозначающее в современном обороте - деньги, произошло от латинского слова pecunia (пекьюниа) - животное - собственность.
Таким образом можно проследить, что богатство, собственность, престиж, социальное положение в древней скотоводческой культуре полностью определялись, количеством голов скота, которыми владел мужчина. Животные представляли собой богатство, еду, социльное положение и статус. Согласно многим историкам и антропологам, практика владения животными положила начало практике владения женщинами. Они также стали рассматриваться в качестве простой частной собственности. Таким образом владение гаремами наступило после установления в обществе практики владения животными.
Менталитет насилия, используемый против животных, теперь нашел свое применение для использования против женщин. А также ... против соперников скотоводов. Потому что главный способ увеличения богатсва в скотоводческих культурах был через увеличение стад скота. Самым быстрым способом был украсть животных у кого-либо другого. И так возникли первые крупные, хорошо организованные войны. Жестокие войны за захват скота и пастбищ. Доктор Татл замечает, что само слово война на языке санскрит буквально означает желание получить больше скота. И безусловно желание получить больше скота вело к войнам, чтобы украсть скот у других. К страшным, кровавым столетиям войн за захват животных и земель для их пастбищ, за источники воды для того, чтобы их поить.
Богатство и влиятельность измерялись размером стад скота (по-английски live stock), а это слово stock до сих пор используется в лексиконе описания богатства: stock market - биржевой рынок. И мы до сих пор поедаем животных-узников, как знак нашего богатства. Возможно больше чем когда-либо в истории.
Эта скотоводческая культура продолжает жить в нашей современной культуре. Древние скотоводческие культуры распространились от Среднего Востока до Средиземноморья, а оттуда сперва в Европу, а потом в Америку. Люди, привыбшие в Америку из Англии, Франции, Испании, не пришли в одиночку: они привезли с собой их коров, овец, коз, лошадей. И таким образом скотоводческая культура продолжает свою жизнь в Америке и распространяется по всему миру, образуя повсюду сети ресторанов быстрой еды, и внедряя западную систему сельского хозяйства.
Правительство США и World Bank отпускают средства для этих проектов. А организации как Heifer International и подобные им, а также другие как религиозные так и культурные программы поощряют порабощение животных и распространение скотоводческого менталитета по всей Планете.
Степень порабощения и эксплуатации животных к сожалению еще больше усилились. Большинство животных уже даже не пасется на живописных лугах, они заключены в концлагеря с крайне жестокими условиями тесноты и подвержены токсичной среде современных ферм. Вил Татл уверен, что такое явление не является эффектом отсутствия гармонии в человеческом обществе, а является основной причиной отсутствия этой гармонии.
Понимание того, что наша культура является скотоводческой, раскрепощает наш разум. Мы начинаем осознавать, что настоящая последняя революция в человеческом обществе произошла 8-10 миллионов лет назад, когда мы начали пленить крупных млекопитающих и превращать их в товар. Другие так называемые революции, которые произошли после того: научная революция, индустриальная революция и т.д., не должны называться общественными революциями, потому что они произошли в одних и тех же общественных условиях порабощения и насилия. Они никогда не задевали фундамента нашей культуры, а наоборот усилили его, усилили скотоводческий менталитет и расширили практику поедания животных. Которая сводит суть живых существ к статусу товара, существующего для пленения, эксплуатации, убийства и поедания. Настоящая революция бросила бы такой практике вызов.
Вил Татл думает, что настоящая революция, которую мы все жаждем, будет революцией пробуждения духа, революцией сострадания, революцией веганизма. Веганизм представляет из себя философию, которая не рассматривает животных в качестве товара, а видит их как живых существ, достойных нашего уважения и доброты. Такой вид революции, революции не насилия по отношению к животным, впервые в истории приведет к революции не насилия среди самих людей.
Доктор Татл уверен, если мы подумаем об этом на более глубоком уровне, мы увидим, что невозможно достичь такого общества, где люди относились бы друг к другу справедливо в то время как они поедали животных. Потому, что поедание животных требует проявления насилия, жестокосердия и способности к отрицанию прав чувствующих существ. Мы никогда не сможем продолжать все это делать и видеть себя в действительно позитивном свете, потому что в глубине души мы знаем, что мы причиняем без нужды боль и страдания другим чувствующим и сознательным существам.
Мы трагически обесчусвены практикой убийства, требуемой нашим пищевым выбором.
Мир в человеческом обществе, мир на нашей Земле потребует от нас мира по отношению к животым. Потребует ежедневного мира на наших тарелках. Причины для этого становятся очевидными, когда мы начнем узнавать связь между тем, что мы едим, и чему ради этого подвергаются животные, которые находятся в нашей власти.
